Андрей Иванович старался сдерживаться, но, наконец, прорывался
тяжелым кашлем; он кашлял долго, с натугою, харкая и отплевываясь, и, откашлявшись, снова принимался скрести.
Неточные совпадения
Выгибая грудь, он прижимал к ней кулак, выпрямлялся, возводя глаза в сизый дым над его головою, и молчал, точно вслушиваясь в шорох приглушенных голосов, в
тяжелые вздохи и
кашель.
Раскрыв
тяжелую книгу, она воткнула в нее острый нос; зашелестели страницы, «взыскующие града» пошевелились, раздался скрип стульев, шарканье ног, осторожный
кашель, — женщина, взмахнув головою в черном платке, торжественно и мстительно прочитала...
…Я ждал ее больше получаса… Все было тихо в доме, я мог слышать оханье и
кашель старика, его медленный говор, передвиганье какого-то стола… Хмельной слуга приготовлял, посвистывая, на залавке в передней свою постель, выругался и через минуту захрапел…
Тяжелая ступня горничной, выходившей из спальной, была последним звуком… Потом тишина, стон больного и опять тишина… вдруг шелест, скрыпнул пол, легкие шаги — и белая блуза мелькнула в дверях…
Солоха, испугавшись сама, металась как угорелая и, позабывшись, дала знак Чубу лезть в тот самый мешок, в котором сидел уже дьяк. Бедный дьяк не смел даже изъявить
кашлем и кряхтением боли, когда сел ему почти на голову
тяжелый мужик и поместил свои намерзнувшие на морозе сапоги по обеим сторонам его висков.
В это мгновение на дворе стукнула калитка, потом растворилась дверь, ведущая со двора на лестницу, и по кирпичным ступеням раздался
тяжелый топот,
кашель и голоса.
Она сквозь
кашель продолжала
Тяжелый, страстный разговор:
«Так, сердце я теперь узнала...
Послышалось
тяжелое хрипенье, затем удушливый
кашель.
Уже все спали, шелестело
тяжелое дыхание, влажный
кашель колебал спертый, пахучий воздух. Синяя, звездная ночь холодно смотрела в замазанные стекла окна: звезды были обидно мелки и далеки. В углу пекарни, на стене, горела маленькая жестяная лампа, освещая полки с хлебными чашками, — чашки напоминали лысые, срубленные черепа. На ларе с тестом спал, свернувшись комом, глуховатый Никандр, из-под стола, на котором развешивали и катали хлебы, торчала голая, желтая нога пекаря, вся в язвах.
Поступь ее стала медленна; идучи, она беспрерывно останавливалась, прикладывала тощую свою руку к груди, и вслед за тем слышался
тяжелый, жестокий, долго не прерывавшийся
кашель.
Он хотел было постоять перед дверью, благоразумно продумать свой шаг, поробеть немного и потом уже решиться на что-нибудь очень решительное; но в эту самую минуту загремела карета у подъезда, с шумом отворились двери и чьи-то
тяжелые шаги начали с кряхтом и
кашлем свое восшествие в верхний этаж.
К одиннадцати часам замирали и эти последние отголоски минувшего дня, и звонкая, словно стеклянная, тишина, чутко сторожившая каждый легкий звук, передавала из палаты в палату сонное дыхание выздоравливающих,
кашель и слабые стоны
тяжелых больных.
Звонкая тишина подхватывала их рыдания и вздохи и разносила по палатам, смешивая их с здоровым храпом сиделок, утомленных за день, со стонами и
кашлем тяжелых больных и легким дыханием выздоравливающих.
Тяжелый вздох поднялся из груди больной, но вздох, не кончившись, превратился в
кашель.
Он спешил с покупкой хутора, а между тем и в его здоровье произошла перемена к худшему, и когда мы вернулись затем к осени в Москву, то я стал слышать через дощатую перегородку, разделявшую наши спальни,
тяжелые припадки утреннего
кашля.